Иностранная пресса о России и не только

Детлеф Котте, экономист Конференции ООН по торговле и развитию (ЮНКТАД), комментирует решение Эво Моралеса национализировать нефтегазовую отрасль страны.

- Как вы можете прокомментировать решение Боливии национализировать нефтегазовый сектор?

- Это горячая тема. И поднимается она не впервые: Боливия была первой страной, которая национализировала свою нефть в 1937 году. В результате последней приватизации нефтегазовой отрасли в 1996 году распределение доходов от газа оказалось выгодным для транснациональных компаний: 82% досталось им, а остальное - государству, тогда как раньше оно получало 50%. Большая часть доходов репатриировалась фирмами, которые к тому же пользовались значительными налоговыми послаблениями. Ситуация была вдвойне острой для беднейшей страны Южной Америки, которая, обладая большими запасами, не могла даже снабжать население бесплатным бытовым газом. Теперь боливийское государство может рассчитывать на доход в 780 млн долларов, что покрывает 20% расходов госбюджета и в шесть раз превышает уровень 2002 года.

- Значит, развивающиеся страны начинают возвращать себе свои природные богатства?

- Соотношение сил изменилось явным образом. Мы видим обратное движение маятника, при котором государства пересматривают свои контракты с нефтяными фирмами - как национальными, так и иностранными. В Венесуэле за счет нефтяных ресурсов частично финансируются социальные программы (здравоохранение, образование и др.). В противоположность тому, что делала эта страна в 70-е годы, когда - как сегодня в Чаде - доходы от нефти шли в фонд, служивший преимущественно утечке капиталов.

Можно понять причины жесткой конкуренции между странами Юга, борющимися за привлечение иностранных инвестиций в промышленность и сферу услуг. Но сегодня между странами - производителями газа и нефти она не оправданна. Доказательством служит тот факт, что не только Боливия и Венесуэла берут эти доходы под свой контроль. То же самое мы видим в России, в Казахстане, в Эквадоре, в Аргентине и даже в Великобритании, где Тони Блэр только что ввел 20-процентный налог на экспорт нефти, добываемой в Северном море. Но это продиктовано скорее прагматизмом, чем идеологией...

- Значит, нет ничего общего с политическим аспектом нефтяного шока 1973 года?

- Есть существенная разница: сегодня высокие цены определяются взрывным увеличением спроса, а не сокращением предложения. Но есть и сходство: как и в 1973 году, такие страны, как Боливия, пытаются утвердить свою независимость и политический суверенитет, беря под контроль свои природные ресурсы.

- Опасаетесь ли вы реакции иностранных фирм и государств, являющихся крупными потребителями нефти?

- В Венесуэле лишь одна фирма покинула страну... Хотя многие кричали о скандале, когда Каракас решил увеличить налоги до 50%, а роялти - до 30%. То же самое произошло, когда Ла-Пас, еще до прихода к власти Моралеса, предложил сделку "пятьдесят на пятьдесят" фирмам, завопившим, что их грабят. Они могут заморозить инвестиции. Этот шаг трудно было бы считать оправданным после рекордных прибылей прошлого года...

- Отвечает ли решение боливийского президента духу более справедливой глобализации, за которую вы выступаете?

- Да, нас это интересует. Но нужно еще убедиться, что это решение послужит диверсификации экономики и перераспределению богатств.