Иностранная пресса о России и не только

Семья отрицает. Елисейский дворец опровергает. Супруги Саркози, возвратившись из Вольфборо, отказались от комментариев. Французские интернет-сайты и СМИ хранили вчера глубочайшее молчание: никаких намеков за весь день на предполагаемое освобождение Ингрид Бетанкур, лишь вечером появились статьи, назвавшие безосновательным сообщение, поступившее из-за океана. Но то, что самый знаменитый заложник Республики - ее гражданка по первому браку, тесно связанная со страной, в которой она жила и училась - является для президента главным приоритетом, знают все.

"Франция не оставит Ингрид Бетанкур", - повторял Николя Саркози в ходе избирательной кампании, он дал такое обещание и 6 мая, вечером, когда состоялась его блестящая инаугурация после триумфа на выборах. И он сразу же приступил к действиям: уже через 10 дней состоялась долгая телефонная беседа с президентом Боготы Альваро Урибе: сенатор с французско-колумбийским гражданством, похищенная Революционными вооруженными силами Колумбии в 2002 году, должна вернуться домой, сказал Саркози.

"Я сделаю все возможное" - таким был ответ колумбийского лидера, пообещавшего освободить повстанцев и отказаться от военной блицоперации. Урибе передал французскому коллеге последние новости о Бетанкур, полученные от только что освобожденного заложника: сначала их сочли правдоподобными, затем - сомнительными. "Нет доказательств того, что она жива, но мы ее не оставим", - так прокомментировал Саркози итоги встречи в Париже с семьей Ингрид и результаты поездки в Колумбию двух его эмиссаров, которая не принесла результатов. И еще: "Не проходит и дня, чтобы я не занимался этим делом".

Для суперпрезидента (и его супруги) освобождение Бетанкур было бы фантастическим событием, в медийном и политическом смысле. Особенно после неудачной попытки, предпринятой в 2003 году занимавшим в то время пост министра иностранных дел Домиником Де Вильпеном (близким другом Бетанкур), которая вошла в историю как "дело 14 июля".

Неприятная история основана на слухах (оказавшихся необоснованными) об освобождении заложницы в Бразилии, которую французский военный самолет доставил в аэропорт Манаус, но местные власти об этом ничего не знали. Эта история в конечном итоге завершилась приказом властей Бразилии немедленно покинуть страну, вызовом французского посла и унизительными публичными извинениями Де Вильпена, принесенными президенту Инасио Лула да Силва. На этот раз, если судить по слухам, освобождение произошло в Венесуэле, при непосредственном участии президента Уго Чавеса, заинтересованного в "восстановлении отношений" с Елисейским дворцом после эмбарго на военные поставки, введенного Шираком.

Это было бы таким же фантастическим прорывом и для Чавеса, как и для Саркози, в который мало кто верит, но многие надеются. Особенно после освобождения болгарских медсестер из ливийских тюрем, что стало результатом усилий (по крайней мере, так это выглядит, вместе с контрактами и миллионными подношениями) первой леди страны.

"Прекрасное владение языком Сервантеса" (как подчеркивает Nouvel Observateur в специальном номере, посвященном "Загадке Сесилии"), "никакого желания ограничиваться ношением Dior и организацией банкетов и такое стремление быть полезной" (как заявила ее подруга Изабель Балкани). Мадам Саркози многие воспринимают как туза из рукава ее супруга, в том числе и в случае с Бетанкур, как настоящий козырь French Connection, французских супругов. Две недели назад французский сайт Yahoo даже начал дискуссию под названием "Сесилия освободит Бетанкур?"

И неважно, что ответы в большинстве своем отрицательные ("Нет, могут и ее похитить") или насмешливые ("в этот раз должна действовать болгарская первая леди"). Главное, разгорелись жаркие дебаты. Надежда, прозвучавшая в немногих фразах сестры Ингрид и ее матери, все же жива. И кое-кто во французских изданиях напоминает Саркози (а еще больше его супруге), что после болгарских медсестер, после Бетанкур, надо бы освободить и других женщин. Кого, например? Бирманскую поборницу свободы, лауреата Нобелевской премии мира, находящуюся в застенках военной хунты с далекого 1990 года, Аун Сан Су Чжи.