Иностранная пресса о России и не только

В Заксенхаузене открыт музей "Советский спецлаг"

Беспорядков и демонстраций не было, хотя союзы жертв СЕПГ выступили с протестом, а российское министерство иностранных выразило свое недовольство. Интерес к событию был чрезвычайно высок: когда вчера в мемориальном комплексе "Заксенхаузен" состоялось открытие музея "Советский спецлаг ?7/?1", люди толпились у стен, сидели в ожидании на корточках и пытались прорваться в гардероб. Потому что в Заксенхаузене, в пригороде Ораниенбурга недалеко от Берлина, открылась прежде тайная глава немецкой истории.

В 1945 году интернирование не закончилось, и мучения военнопленных после того, как они были освобождены из одного из "самых современных концентрационных лагерей принципиально нового типа, который в любое время можно расширить" (Гиммлер), не прекратились. Потому что НКВД, жестокая и могущественная советская спецслужба, с 1945 по 1950 годы взяла под свой контроль один из 10 немецких "спецлагерей" на территории концлагеря. Этот факт во время холодной войны годился на Западе только как пропагандистский материал, а в ГДР он был табу. До самых последних дней чувствовалась, как сложно собрать в одном месте все о "чертовом колесе разрушающихся национал-социалистических и коммунистических систем", как выразилась президент федерального конституционного суда Ютта Лимбах, и не умалять при этом ни нацистские зверства, ни сталинские преступления.

Спор о спецлагере начинается уже с состава интернированных: были ли там только бывшие нацисты, которые лучшего не заслуживали, или НКВД мучило там невиновных, студентов, журналистов, оппозиционеров? Экспозиция дает самый тяжкий из возможных ответов: там были и те, и другие, так как целью создания лагеря была защита режима и насаждение сталинского террора.

В первую очередь туда попадали нацисты, в том числе надзирательницы из концлагеря Равенсбрюк, но вскоре там оказались и противники советской системы, мнимые или настоящие. Среди них были такие деятели искусства, как пионер трюковых фильмов Ханс Фишеркезен или Генрих Георг, который умер в Заксенхаузене. Были там и посаженные по доносу 38 "Гройсенских юношей", которых вопреки имевшимся доказательствам их невиновности обвинили в принадлежности к "Вервольфу", после чего 20 из них погибли. Экспозиция демонстрирует страшные параллели, например, участь Макса Эмендерфера, который попал в 1936 году в концлагерь Заксенхаузен как коммунист, позже сражался на восточном фронте на стороне Красной армии, а затем был арестован как шпион гестапо и доставлен в спецлагерь Заксенхаузен. При этом уже одно отсутствие приговора при интернировании свидетельствовало о "нарушении правовых норм", говорит Ютта Лимбах, которое нельзя оправдать "наведением порядка" после войны.

Темный, низкий, почти незаметный бункер нового музея прячется в тени огромного обелиска с красными треугольниками, который возвышается над оставшимися бараками и пустыми площадями как реликт пропагандистской героизации жертв. Приятная сдержанность и сконцентрированная объективность царят также внутри музея: экспозиция занимает всего одно помещение, обрамленное лентой, на которой ? газетные статьи с дебатами о "спецлаге", где за застекленными черными витринами ? документы о разрастании НКВД, создании спецлага и жизни разнородной массы арестантов: письма, журналы, фотографии, приказы. Здесь демонстрируются черно-белые диапозитивы с запада и востока и экспонаты-свидетельства лагерной жизни: пишущая машинка с русскими буквами из "политотдела" концлагеря, ложка, шахматы. Шахматы были единственным, что дозволялось арестантам, потому что в отличие от Гулага или концлагеря здесь заключенные были осуждены на мучительное бездействие.

Самый душераздирающий экспонат ? это одна из трех советских "книг памяти", которую благодаря сотрудничеству с российским государственным архивом впервые можно увидеть за пределами России. Из 60 000 людей, которые в течение 5 лет содержались в спецлаге, более 11 000 умерло от голода, невыносимых условий и болезней. Даже без намеренного уничтожения заключенных смерть в спецлаге достигла "такого же уровня", как раньше в концлагере, говорил Гюнтер Морш, директор Фонда бранденбургских музеев. Самые спорные предметы: стул с бежево-коричневой обивкой, сине-белая одежда, картина со сценой охоты. Комендант лагеря Алексей Костюхин приказывал заключенным делать те или иные вещи, потом привозил их в Москву, в свою квартиру. Появление их в экспозиции ? пример бездушия, так как это покоробило некоторых бывших арестантов. Однако для понимания жизни преступника и функционера, мотивов его преступлений такие экспонаты незаменимы, если только экспозиция не наносит душевную травму посетителям.