Иностранная пресса о России и не только

Кремль это отрицает. Вашингтону это, безусловно, понравилось бы, а высоколобые политологи продолжают рассуждать: отправит ли Россия 40-тысячный контингент в Ирак до конца года, чтобы помочь стабилизировать ситуацию с безопасностью в Ираке?

Подобное решение, конечно, нельзя было бы трактовать иначе, чем как благотворительную акцию в пользу предвыборной кампании Джорджа Буша со стороны его приятеля Владимира Путина и, соответственно, как сокрушительный удар по президентским амбициям Джона Керри. Крупный российский контингент в Ираке наконец наделил бы смыслом выражение "коалиционные силы". Однако подобный искусный политический ход повлек бы за собой проблемы как для Америки, так и для России.

16 июля на вебсайте разведки США Stratfor.com появилось сообщение, что Вашингтон заключил с Кремлем сделку о вводе в Ирак в конце года 40 000 российских миротворцев. Через четыре дня российский МИД категорически опроверг это заявление. Тем не менее, идея мощного военного присутствия России в Ираке продолжает возбуждать многие умы. Твердое решение России и США совместно заняться стабилизацией Ирака считается чем-то вроде "идеального политического решения" для обоих стран.

Опираясь на Россию, Джордж Буш мог бы в ходе нелегкой предвыборной борьбы заявить, что "коалиционные силы" пользуются широкой международной поддержкой, опровергнув тем самым утверждения своего соперника Джона Керри.

Для путинского Кремля, который западная пресса недавно "поставила в угол" в наказание за дело ЮКОСа, безжалостные социальные реформы и уничтожение свободной прессы, ввод войск в Ирак тоже имеет смысл. Крупная военная операция по борьбе с международным терроризмом, да еще и бок о бок с США, вернула бы России утраченное чувство значимости, осознание себя сверхдержавой и возможность значительно усилить свои позиции на пространствах бывшего Советского Союза.

По первому впечатлению, 40-тысячные российские войска в Ираке решили бы множество проблем для обитателей Белого дома и Кремля. Однако, как это бывает с большинством "идеальных политических решений", все становится неизмеримо сложнее, стоит только углубиться в детали.

Что Кремль захочет получить в обмен на отправку 40-тысячного контингента? Перед началом вторжения в Ирак российские нефтяные компании имели прочные связи в Ираке. Российский нефтяной гигант "Лукойл" очень хотел бы вернуть себе эти связи, и не только связи в качестве субподрядчика. Кроме того, Россия хотела бы иметь сильные позиции в области строительства нефтепроводов в Ираке. В обмен на отпрвку войск Кремль хотел бы получить роль лидера в нефтяном мире, а также право решать судьбы того, что он называет сейчас своим "ближним зарубежьем". На данный момент, в ситуации, когда большая часть нефтяных запасов мира находятся в зонах повышенного риска, это решение было бы приемлемым для США.

Однако для России в этом есть и отрицательные стороны. Война в Ираке крайне непопулярна среди граждан России. Контролируемое государством телевидение освещало события в Ираке в ярко выраженном антиамериканском ключе. Понятно, что при установившемся государственном контроле над СМИ Кремль может попытаться сделать разворот на 180 градусов, объявив, что российские войска будут вести в Ираке ту же битву с исламскими фундаменталистами, которая Россия ведет в Чечне. Однако официальная линия Кремля в отношении внутренней войны против терроризма воспринимается с изрядной долей скептицизма.

Ко всему прочему, Советский Союз был в хороших отношениях с Ираком, и Россия горячо возражала против ввода войск в Ирак в прошлом году. Может быть, Кремль надеется, что к российским войскам в Ираке будут относиться иначе, чем ко всем остальным иностранцам? Россия все еще пользуется определенной благосклонностью со стороны иракцев, потому что она была против войны и не пожелала принимать в ней участие. Если Россия решит ввести в Ирак войска, она мигом лишится этого особого положения.

Не до конца ясно, что думают на этот счет российские военные. Если бы российские войска направили в Ирак, означало ли бы это, что российские генералы должны были бы отчитываться перед своими американскими коллегами? Наверное, ничто другое не могло бы так же успешно помочь изжить подозрительность и предрассудки времен холодной войны. Но есть тут небольшая проблема: чиновники российской армии сохраняют в своей массе консервативно-советские взгляды. Принимать приказы от недавнего врага может стать для них слишком серьезным испытанием.

Возможно, в настоящий момент это не такая уж трудная проблема для администрации Буша - позволить России в большей степени контролировать мировую нефть. В конце концов, военный альянс в Ираке мог бы стать предпосылкой к заключению двумя странами мощного энергетического альянса, в котором Путин сам приглашал бы для участия в российском нефтяном секторе нефтяных гигантов с Запада.

Но ведь администрация Буша хочет от России не символической отправки воинского контингента, но полноценного присутствия современных войск, способных противостоять движению сопротивления. Готова ли Россия к этому? Российская армия и силы безопасностиимеют богатый опыт борьбы с повстанцами, но их ноу-хау за последние десять лет не показало себя особенно успешным.

По зрелом размышлении, российское военное присутствие в Ираке - это далеко не "идеальное политическое решение" для Белого дома и Кремля. Детали такой сделки могут принести больше проблем, чем преимуществ в долгосрочной перспективе. Если Россия получит право первого голоса на нефтяном рынке, во что это выльется для производителей и потребителей? России для осуществления реформ необходимо, чтобы сохранялись высокие цены на нефть. Россия и США ведут разные войны. Готовы ли США защищать методы, используемые Россией в Чечне, чтобы они впоследствии применялись в Ираке? Есть и много других неразрешенных вопросов.

Наконец, путинский предвыборный сюрприз Бушу может выйти боком. А что если в ноябре президентом станет Керри? Это было бы сюрпризом уже для Путина. Будет ли это означать, что все сделки, заключенные администрацией Буша, должны быть приостановлены или даже аннулированы? Для Путина это было бы "идеальной политической катастрофой".