Иностранная пресса о России и не только

Пьеса о практически забытом поэте-гомосексуалисте, жившем в России начала XX века, оказалась "темной лошадкой" на фестивале "Золотая маска" - "Оскаре" российского театрального мира, пишет корреспондент The Guardian Эндрю Рот.

"Кузмин. Форель разбивает лед" основана на истории жизни Михаила Кузмина, канувшего в Лету по вине советского официоза, - что произошло с представителям творческой интеллигенции, которые считались не такими, как все, или впали в немилость. Пьеса завоевала успех на фоне опасений, что относительная свобода, которой пользуется российский театр, оказалась под угрозой", - отмечает автор статьи.

"Кузмин пользовался популярностью при жизни за свои стихи о любви и утрате, но начиная с 1929 года и до конца советской эпохи его произведения не публиковались", - говорится в статье.

"Видение его в этот совершенно безумный период истории - как гомосексуала в Петербурге во времена перехода от царской России к советской большевистской России - проясняет, почему его любовь что-то значит... Для меня, тоже гея, было поразительно интересно прочитать что-то из 1920-х годов", - рассказывает Один Байрон, американский актер, живущий в России с 2005 года, который играет роль молодого Кузмина.

"Кузмин. Форель разбивает лед" стала одной из последних пьес, поставленных в прогрессивном московском "Гоголь-центре" до ареста режиссера Кирилла Серебренникова, отмечает Рот.

Российские кино- и телеиндустрия косны и консервативны, пишет автор, но российский театр пользуется гораздо большей творческой свободой. Арест Серебренникова по обвинению в мошенничестве, имеющему политическую подоплеку, как утверждают его сторонники, вызвал опасения, что эта свобода находится под угрозой, говорится в статье.

"Это ужасно для труппы. Для меня это тоже ужасно, потому что это происходит с моим другом", - заявил режиссер спектакля Владислав Наставшев из своей родной Риги.

Традиции свободы в театре уходят корнями в советские времена, пишет автор. "Возможно, это потому, что они считают нас шутами, - говорит Наставшев. - Но мы не говорим ничего запрещенного. И в этом весь смысл "Гоголь-центра".