Иностранная пресса о России и не только

Разлад между еврейскими общинами в Германии

В спорах о новом законе об иммиграции, который обсуждался в четверг в парламенте, поднимается, в том числе и вопрос об иммиграции евреев из бывшего Советского Союза. Рекомендация об ограничении их притока, исходящая от центрального совета евреев в Германии, вызвала сильное сопротивление, прежде всего, среди иммигрантов.

Самсон Мадивский держит в руках документ, словно раритет, который внезапно приобрел очень большое значение. "Военный билет" написано по-русски на темно-зеленой книжечке. Это память, оставшаяся от Советского Союза. Ему под семьдесят, он историк, доктор наук, раньше работал в Академии наук Молдавии, а теперь живет в Аахене, военный билет он получил, будучи еще студентом. Спорный вопрос, который затрагивает его лично, отражают две записи. Как это соответствует русскому обычаю, у него наряду с собственным именем ? Самсон ? имеется еще и отчество ? Абрамович. И в графе "национальность" (не "вероисповедание") Советы написали ему ? "еврей". Но по словам Мадивского, председатель Центрального совета евреев в Германии Пауль Шпигель, очевидно, не имеет обо всем этом никакого понятия, "потому что он западный еврей".

Отрезвление после многолетней эйфории

Кто имеет право называться евреем, на основании каких положений? Вопрос поднимается в связи с новым законом об иммиграции, который впервые рассматривался Бундестагом на этой неделе, поэтому это уже не чисто академический диспут: речь идет о будущих критериях для приема в Германии евреев из бывшего СССР. Чем дольше будет продолжаться обсуждение законопроекта, тем больше будет расти взаимное недоверие в еврейских общинах, а разногласия, с трудом скрываемые от общественности, внесут смуту даже в ряды Центрального совета. Руководитель Союза еврейских общин земли Северный Рейн-Вестфалия в Дюссельдорфе Герберт Рубинштейн открыто говорит о том, что еврейские общины от Берлина до Мюнхена совершили ошибку, когда много лет назад обрадовались долгожданному приезду с Востока братьев по крови (с 1991 года в Германию приехало 130 000 евреев). Дело в том, что те второпях связались с дорогостоящими проектами строительства синагог и создания собственных детских садов и школ и до сих пор не смогли полностью расплатиться по долгам. Он говорит и о том, что новые иммигранты "внесли разнообразие в жизнь общин", и о том, что тогда никто не рассчитывал на их приезд "целыми толпами".

Когда независимая комиссия, назначенная федеральным правительством, разрабатывала свои рекомендации по реорганизации иммиграции под руководством бывшего президента Бундестага и политика ХДС Риты Зюсмут, председателем Центрального совета был Шпигель, который срочно вмешался и внес предложение, с которым комиссия в конце концов согласилась. В предложении говорилось, что "регулирование иммиграции евреев из бывшего Советского Союза должно привести к дальнейшему укреплению еврейских общин в Германии". Чтобы решить проблемы интеграции, было решено рекомендовать отойти от действующего до сих пор положения 1991 года, согласно которому "при оценке принадлежности к кругу, имеющему право на иммиграцию, следует исходить из религиозного закона иудеев". По этому закону евреем считается тот, чья мать была еврейкой, (то есть отец, упомянутый в документе Мадивского, в расчет не принимается) или тот, кто имеет документальное подтверждение своего иудейского вероисповедания.

Коллективный эгоизм Центрального совета?

Все то, что вызывает у иммигрантов недовольство и порой негативную реакцию, Мадивский и ряд других лиц резюмировали в своем резком выпаде, направленном против Центрального совета: они составили и подписали собственное заключение, собственное видение ситуации и направили его политикам и средствам массовой информации. Критика историка, который сделал себе имя еще при советской власти своими исследованиями по истории евреев, базируется на трех положениях: 1) введение запрета для государства ориентироваться на религиозные нормы при разработке законодательства; 2) достаточно известный факт о том, что ни нацисты, ни Советы при преследовании евреев не беспокоились о том, были ли их жертвы евреями "согласно еврейским религиозным законам"; и, наконец, 3) резкий упрек, что Центральный совет торпедировал регулирование, которым федеральное правительство доказало свою "гуманность и политическую дальновидность", только из коллективного эгоизма.

Когда Мадивский, являясь евреем по иудейским нормам, выражает свое личное отношение к иудаизму, он делает это таким образом, что многие еврейские общины начинают ощущать проблемы, связанные с массовой иммиграцией. Когда евреи преследовались у него на родине, он именно вследствие этого почувствовал свою тесную связь с иудаизмом. С изменением условий в независимой Молдавии это чувство ослабло. И теперь, по словам Мадивского, он, как и другие иммигранты, видит в еврейской общине скорее не "центр культурного времяпрепровождения", а место для религиозного общения и молитв.

В том, как рисуют ситуацию председатель общины в Аахене Роберт Нойгрешель и руководитель союза Рубинштейн в Дюссельдорфе - вариации на тему раскола. "Взрывной рост расходов", обусловленный высокими затратами на уроки языка и социальную адаптацию переселенцев (количество членов общины Аахена, куда поначалу входило 1500 человек, за последние десять лет увеличилось в шесть раз), о котором говорит Нойгрешель - это только одна сторона медали. Гораздо существеннее то, как считает Рубинштейн, что старые местные члены общины оттеснены новыми, так как там, где русский язык стал чуть ли не единственным средством общения, они почувствовали себя чужаками и сделали страшный вывод о том, "что они не должны были интегрировать переселенцев". Если бы к тому же для многих новоприбывших, не получивших в детстве религиозного воспитания, еврейская община являлась чем-то большим, чем посреднической структурой для получения пособий на социальные нужды или культурным сообществом - тогда бы самоидентификация и идентификация могли бы быть стержнем проблемы. Тем не менее, Нойгрешель не имеет ничего против завышенных требований к защите интересов общин. Ведь если молодых переселенцев не удастся интегрировать в общины, тогда еврейским объединениям в Германии придется проститься с "добрым куском своего будущего".

Между тем на письмо протеста Мадивского ответила федеральный министр здравоохранения и депутат от СДПГ от Аахена Улла Шмидт. Ее письмо, призванное успокоить Мадивского, содержало относительно будущего регулирования иммиграции лишь полуправду. Как она пишет, правительство не руководствуется религиозными догмами и уже по этой причине не собирается вносить в закон рекомендацию для комиссии по иммиграции. К тому же в адрес законопроекта поступили "критические высказывания" из Израиля и США. Кроме того, федеральное правительство не забыло о словах прежнего председателя Центрального совета Хайнца Галинского, который говорил, что евреи при переселении в Германию "не должны снова подвергаться селекции".

Оптимистично настроенный Пауль Шпигель

Если самому расспросить людей в федеральном министерстве и у Пауля Шпигеля, то можно узнать, что желаемого эффекта можно достичь не только лишь путем изменения законодательства. Фактически в данном законопроекте речь ни в коем случае не идет об изменении порядка иммиграции евреев из государств СНГ. На вопрос о практическом порядке иммиграции говорится, однако, что в решении этой проблемы правительство тесно сотрудничает с Центральным советом и еврейскими общинами. Вопреки возражениям таких авторитетных лиц, как председатель Еврейских общин Нижней Саксонии Михаэль Фюрст, Шпигель, кажется, уверен в успехе своей инициативы по "упорядоченной иммиграции". В беседе он придерживается недвусмысленной и ясной позиции, поддержанной министром внутренних дел земли Северная Рейн-Вестфалия Фрицем Беренсом (СЕПГ). Смысл сегодняшних положений заключается в том, говорит Шпигель, чтобы укрепить еврейские общины в Германии. Если бы речь шла об ужесточении законодательства в принципе, то ответственность за это легла бы исключительно федеральные и земельные органы, а ни в коем случае не на еврейские общины.