Иностранная пресса о России и не только

Чтобы понять современную Россию, взгляните на ее аэропорты

Работать журналистом в России, с ее одиннадцатью часовыми поясами, ее бесконечными степями и бескрайней тайгой, значит проводить много времени в воздухе. Это значит летать на самолетах, которые скрипят так, что их приземление в целости и сохранности всегда оказывается приятным сюрпризом, а потом - выгружаться в аэропорту, который столь негостеприимен, что некоторым хочется немедленно снова подняться на борт.

Но если у человека, который часто летает, найдутся на это силы, несмотря на завывания двигателей "Туполева" и раздолбанные взлетные полосы, то он сможет найти в российских аэропортах поучительную квинтэссенцию проблем и странностей этой страны. Будучи похожими друг на друга как члены одной семьи, российские аэропорты показывают, как далеко зашла советская система в подавлении разнообразия на всем обширном пространстве страны; своими характерными особенностями они напоминают, что советской системе так и не удалось этого добиться. Они иллюстрируют, как многое из этой системы и из созданной ею ментальности продолжает жить, несмотря на то, что формально 15 лет назад старая империя рухнула. Российские ужасные, мрачные, безвкусные аэропорты показывают, что многое еще не изменилось в самой большой стране мира, но, при ближайшем рассмотрении, и то, как много всего начинает меняться.

Шереметьево. Приземлившись в московском аэропорту "Шереметьево", прилетевшие в первый раз могут занервничать, видя, как их более опытные попутчики продираются вперед, словно рвутся на футбольный матч или на бой гладиаторов. Когда самолет останавливается, или даже раньше, завсегдатаи "Шереметьева" начинают бежать.

"Шереметьево" - это война. Международный терминал был построен к Олимпиаде 1980 года, чтобы продемонстрировать миру, что Советский Союз - современная страна. Сейчас он напоминает о повседневном бездушии прежнего режима (внутренний терминал, где царит анархия, еще хуже). В иные дни очередь на паспортный контроль тянется чуть не до взлетной полосы.

В "Шереметьево" новичок вскоре сталкивается с разнообразными породами московских любителей проходить без очереди: наглый громила; непременная бабушка; мигрирующий по очередям клан, который толпой перемещается, если один из его представителей достигает начала очереди. Пограничник - обычно это пергидрольная блондинка на двадцатисантиметровых каблуках и в короткой юбке - позволяет уже на этом этапе догадаться, как в России представляют себе обслуживание клиентов. Отражая неоимпериалистическую самоуверенность, бланк иммиграционной формы большую часть времени доступен только по-русски (на нем написано "раздается бесплатно", на случай, если у кого-нибудь возникнет острое желание заплатить).

Как и в случае большинства российских проблем, шереметьевского кошмара можно избежать, заплатив наличными: красивые девушки встречают випов у входа и провожают прямо к стойке. Если пассажир благополучно преодолел таможню, он оказывается в плотной толпе криминального вида таксистов. Если на Ленинградском шоссе, ведущем в город, движение затруднено (а оно непременно затруднено), водитель может попытаться угодить вам, руля по тротуару; а если его остановит милиция, дело можно уладить переданной из рук в руки 50-рублевой купюрой. Оказавшись на обратном пути снова в "Шереметьево", пассажир, чтобы добраться до своего выхода на посадку, должен будет преодолеть пугающую серию очередей, начиная с той, что стоит у входа в здание: если он не проявит должной настойчивости, то так и будет стоять в одной из них в то время, когда его самолет будет взлетать. Присесть негде. Несчастные африканские студенты расположились лагерем в коридорах на втором этаже. Работники безумно дорогих киосков с едой являются живым доказательством того, что получение прибыли еще не стало универсальным стимулом - хотя стюардессы на российских авиалиниях предлагают за разумную плату повысить вам класс обслуживания. За небольшую сумму они иногда делают одолжение курильщикам на дальних рейсах, отключая в туалете детекторы дыма.

Минеральные Воды. Чтобы добраться до этого аэропорта на Северном Кавказе, пассажиры проходят через ряд военных блокпостов, где сутулые милиционеры проверяют документы и автомобильные багажники в поисках оружия или террористов. Однако разумный террорист оставит свое оружие дома и купит новое в аэропорту, где представлен большой выбор огромных ножей и украшенных кавказских кинжалов. Можно также купить рог для питья и множество экземпляров "Камасутры" брежневских времен.

Аэропорт Минеральных Вод - это нижний круг ада. В советские времена, до того как регион, обслуживаемый этим аэропортом, был разорен восстаниями сепаратистов, кровной местью и зверствами властей, близлежащие минеральные источники были популярным местом отдыха. Здание несоразмерно велико для той части России, которая сейчас, несмотря на все свое "мачистское" гостеприимство и веселье, насилием, бедностью и коррупцией больше напоминает Африку, чем Европу. В здании чудовищно холодно. Можно встретить диких котов. Пол не мыли со времен перестройки; грязь в туалетах потом долго не забывается. Табло вылета и прилета давно не работают, зато на той стене, где они расположены, есть большая гордая карта Советского Союза.

Владикавказ. Этот город, название которого означает что-то вроде "править Кавказом", находится к югу от Минеральных Вод; он был старым царским гарнизоном, а теперь является столицей Северной Осетии, одной из полуавтономных национальных республик на Северном Кавказе. Опирающийся на Кавказских хребет и разделенный бурной рекой Терек, Владикавказ мог бы быть приятен, если бы не периодические вылазки террористов и взрывы, устраиваемые противоборствующими мафиозными группировками. Осетины - христиане, если не считать некоторых остатков язычества, и традиционные союзники Москвы в борьбе с беспокойными мусульманами других республик. Как и многие другие местные народы, их соседи ингуши были депортированы Сталиным в 1944 году; осетины заняли часть их территории, из-за чего эти народы в 1992 году воевали.

Владикавказский аэропорт на самом деле ближе к другому, менее значительному городу, который был никому не известен и ничем не примечателен до сентября 2004 года, - к Беслану. Дорога в аэропорт ведет через новое кладбище, на котором хоронили жертв массовой гибели заложников после теракта в бесланской школе; на могилах видны игрушки и напитки, потому что террористы не давали захваченным детям пить. В аэропорту должны были бы уделять повышенное внимание вопросам безопасности.

Однако это, похоже, не так. Когда ваш корреспондент проходил мимо, то заметил пару подозрительных личностей и их громадного телохранителя, которые разговаривали с сотрудником аэропорта. Сотрудник отнес их документы в службу безопасности. "Кто они?" - спросил сотрудник службы безопасности. "Бизнесмены", - ответил ему служащий аэропорта, и документы были проштампованы. Компания, судя по всему, добралась до взлетной полосы через боковую дверь, а их огромную сумку, очевидно, никто не проверял.

Калининград. У этого аэропорта есть своего рода загон для скота, в котором пассажиров держат перед тем, как выпустить на летное поле. Если понаблюдать за собравшимися, с их стандартными гангстерскими пальто и татуировками, то становится очевидно, почему Калининград имеет репутацию пристанища контрабандистов.

Раньше это был Кенигсберг, город Канта и прославленной прусской архитектуры. После того как нацисты, британские бомбардировщики и Красная армия сделали свое дело, от довоенного Кенигсберга мало что осталось. После этого он понравился Сталину, который депортировал оставшихся немцев и присоединил область к СССР. Сейчас это островок России посреди моря Европейского союза; такая аномалия очень выгодна определенного рода бизнесменам. Помимо контрабанды, этот эксклав может похвастаться самыми большими в мире запасами янтаря и стареющим российским Балтийским флотом.

Кремль беспокоится о том, что поляки или немцы могут попытаться забрать Калининград обратно, но, по правде говоря, никому он особенно не нужен. Когда по загону для пассажиров разносятся ароматы водки и дагестанского коньяка, нервный путешественник может утешать себя тем, что если одна группа непредсказуемых пассажиров затеет в воздухе что-то нехорошее, другая, вероятно, сможет это пресечь.

Владивосток ("править востоком"). Расположенный на другом конце российской империи, близ китайской границы и на берегу Японского моря, Владивосток является конечной станцией Транссибирской магистрали. Он получил известность в годы Гражданской войны в России как дальневосточный перевалочный пункт для беженцев и интервентов; сейчас его описывают (в основном те, кто никогда там не был) как российский Гонконг или Сан-Франциско. Здесь вы сталкиваетесь с классической дилеммой русского аэропорта.

Вы забирались внутрь царского форта и списанной советской подлодки. Вы видели детей верхом на оленях на пляже, усыпанном сигаретным пеплом, и пялились на безутешного аллигатора в аквариуме. Вы также встречались с мэром, которого в городе немного неласково прозвали Винни-Пухом. Он получил это прозвище во время своего легендарного правления в качестве главаря мафии. Мэр сумел вскочить в постсоветский социальный "лифт" и подняться от криминала через бизнес в политику, получив свой пост после того, как его главный соперник на выборах был ранен гранатой. В ответ на вопросы о своем прошлом мэр интересуется, были ли вы сами когда-нибудь в тюрьме. И вы не уверены, спрашивает он или приглашает.

Приезжает сомнительного вида машина, чтобы отвезти вас в аэропорт. Он расположен примерно в часе езды от города; дорога идет через лес, который, наряду с крабом и лососем, является большим, но хрупким призом, который получает победивший в борьбе за власть на российском Дальнем Востоке. Вашему водителю больше хочется поболтать, нежели уделить внимание дороге. "Китайцы для нас слишком хитрые, - говорит он, с каждой новой жалобой сбрасывая скорость. - Мы уступаем им наши природные ресурсы". Все фабрики закрыты, для людей старше 40 в новой России нет места. Становится ясно, что водитель не совсем трезв. Вы все сильнее опаздываете на рейс из Владивостока. Стоит или не стоит сказать ему, чтобы он ехал побыстрее?

Мурманск. Уже давно наступил май, а взлетная полоса в Мурманске все еще присыпана снегом, он покрывает сосны, все еще замерзшие пруды и речки, над которыми снижаются прилетающие самолеты. В ложе VIP аэропорта стоит набор пугающе безвкусной мягкой мебели. Основной терминал практически пуст, за исключением бара, бильярда и нескольких игровых автоматов. Внизу, рядом с туалетами, располагается странный рисунок человека в мягкой фетровой шляпе, изображенного против солнца. А наверху на стене - симпатичный металлический барельеф, изображающий все, что производится в Мурманской области, или когда-то производилось.

Мурманск, самый большой город, расположенный за Полярным кругом, был построен для войны и сформирован войной. Основанный во время Первой мировой войны, он был пунктом назначения знаменитых морских конвоев союзников во время Второй мировой и практически полностью подвергся разрушению. Когда в 2000 году подводную лодку "Курск" подняли со дна Баренцева моря, полный телами остов отбуксировали в расположенные здесь сухие доки; обычными их клиентами являются атомные ледоколы. В память о погибших моряках была построена церковь, которая теперь стоит посреди других памятников погибшим воинам. В остальном же Мурманск заполоняет обычный постсоветский хлам: статуя Ленина, ободранные ларьки, залы игровых автоматов, тротуары, которые будто растворяются в проезжей части.

При всем при том у арктического пейзажа есть своя привлекательность. Пусть он еще скован льдом, но уже в конце весны мурманские девушки надевают короткие юбки, а ночью светло как днем. На рассвете в порту чайки носятся над подъемными кранами, которые остаются неподвижными, как гигантские парализованные насекомые на фоне подсвеченных розовых облаков. На холме над городом крутится колесо обозрения.

Южно-Сахалинск. В царские времена остров Сахалин был гигантской тюрьмой. Приезжавший сюда в 1890 году Чехов считал это самым депрессивным из всех депрессивных мест в России. С 1905 года, когда Россия проиграла войну Японии, южная часть Сахалина попала под власть японцев. Россия вернула ее себе в 1945 году, как и четыре небольших острова, которые до сих пор остаются предметом спора двух стран. Следы японской архитектуры можно заметить до сих пор, как и потомков корейских работников, практически рабов, которых ввозили сюда японцы. Советский эксперимент оставил потомкам редкие площади и вездесущего Ленина. После того как эксперимент закончился провалом, многие жители Сахалина сбежали от его исчезающей красоты. В сезон нереста в его реках по-прежнему можно ловить семгу руками, но большая часть рыболовецких судов ржавеет в гаванях.

Между тем Сибирь и российский Дальний Восток всегда были землями возможностей, как и ссылки. На Сахалине сегодняшние возможности в основном сосредоточены вокруг нефти и газа - западные консорциумы выкачивают их из недр холодного Охотского моря у северного берега острова. Леса и горы прорезают новые трубопроводы, идущие к экспортному терминалу на юге. А рядом живут пожилые русские, которые питаются тем, что смогут выловить в реке и найти в лесу; немногочисленные оставшиеся оленеводы-аборигены довольствуются еще меньшим. Но в столице, Южно-Сахалинске, есть новые гостиницы, бары и рабочие места.

Примитивный внутренний терминал аэропорта оснащен громкоговорителем, но объявления не слышны, поэтому их основная функция - пугать. Названия пунктов назначения вывешиваются, снимаются и снова вывешиваются над стойками регистрации. Верхний этаж украшен сверхъестественно пышными советскими люстрами. В прошлом году семейство медведей проникло на взлетную полосу, и руководство аэропорта безуспешно пыталось их прогнать. Но есть и новый международный терминал, который обслуживает полеты в Японию и Южную Корею. Персонал там говорит по-английски и не считает желание зарегистрироваться на рейс непростительной наглостью.

Иркутск. Иркутск, на пять часов опережающий Москву, расположен в Восточной Сибири. Это ближайший город к озеру Байкал, самому большому в мире пресноводному водоему, где вода настолько прозрачна, что у многих начинает кружиться голова. Дорога к озеру проходит через обширные леса, мимо придорожных шаманских капищ местной народности - бурят, под бескрайним сибирским небом. В XIX веке Иркутск стал домом для так называемых декабристов и их жен, которые последовали за ними в ссылку после восстания 1825 года против царя. Эти люди и события могли изменить историю России, да и мира. Непреклонный командующий Белой армией Александр Колчак был расстрелян в Иркутске в 1920 году, а его тело брошено в ледяную реку Ангару.

Самолеты снижаются к городскому аэропорту над похожими на фоторобот советскими многоэтажками и рахитичными сибирскими дачами. Нынешний зал прилета представляет собой палатку на площадке летного поля. Пассажиры ждут на улице, пока грузчики, отвечающие за багаж, соизволят передать чемоданы через дыру в стене палатки. После этого багаж ездит по кругу на чудовищном металлическом устройстве, позаимствованном, судя по всему, из средневековой камеры пыток. Соседний зал вылета представляет собой хаос, но, поднявшись по неприметной лестнице, пассажиры могут найти интересную фотоэкспозицию, посвященную "минералам Восточной Сибири".

Однако палатка - временное явление. Строится новый, современный терминал. Он понадобится, если местные власти хотят привлечь всех тех туристов, на которых они надеются. Озеро Байкал, фантастической красоты главная приманка, оказалось под угрозой из-за нового нефтепровода - пока Владимир Путин не приказал перенести его подальше от берегов того, что буряты называют "священным морем".

Екатеринбург. Люди, давно живущие в этом уральском городе, вздрагивают, вспоминая, в каком состоянии был аэропорт в 1990-е годы: там, по их словам, никогда не было такси и часто не было багажа. Зал прилетов и сейчас неуловимо напоминает скотобойню. Но рядом с ним есть советское здание с колоннами, превращенное в коммерческий терминал. Есть и новый международный терминал со стеклянными стенами и определенно скандинавским лоском и удобством, недавно построенный с использованием средств частных инвесторов. Там - шикарный бар, в котором продается еда, которую можно есть. Там - интернет-кафе, и можно выйти в интернет. "Аэропорт, - с гордостью говорит один из его менеджеров, - это визитная карточка города".

Не так уж странно рассматривать столь непохожие части екатеринбургского аэропорта как метафору развития города. Именно в Екатеринбурге большевики убили в 1918 году последнего царя. За городом, недалеко от границы Европы и Азии, есть памятник жертвам сталинских репрессий - редкое и волнующее место в этой в общем-то беспамятной стране.

На близлежащем кладбище можно увидеть то, что циничные местные жители называют памятниками жертвам раннего капитализма: статуи в человеческий рост (даже с ключами от машин) похороненных гангстеров, из-за которых город получил в 1990-е годы прозвище "Чикаго-на-Урале". Как один из центров военной промышленности, которую перевели сюда во время войны, Екатеринбург был закрыт для иностранцев до 1990 года. Но сегодня большинство выживших бандитов исправились или пошли в политику. Владельцы гостиниц используют дурную славу города как средство привлечь туристов, открываются консульства иностранных государств, а бизнесмены и туристы прилетают прямо в новый аэропорт.

Шереметьево. Не обращайте внимание на огрызающихся официанток и взгляните снова на "Шереметьево": тут что-то происходит. Руководство аэропорта чувствуют растущую конкуренцию со стороны "Домодедова" - другого основного аэропорта столицы, который был реконструирован несколько лет назад и куда в таком количестве перебежали авиалинии, что его просторные помещения часто переполнены. "Шереметьево" занялось модернизацией (как и несколько других аэропортов из тех, что упоминались в этой статье).

Появилось новое кафе. На багажных транспортерах засветились электронные экраны, показывающие количество прибывших рейсов и откуда они (ну и что же, что пока они не всегда соответствуют багажу, который ездит по кругу под ними, причем многие чемоданы и сумки по-прежнему обернуты пленкой от воров). Кошмарный внутренний терминал заменяют, и появится еще один, третий терминал. Новый поезд когда-нибудь придет на смену агонизирующему Ленинградском шоссе. Хромая и срываясь, но "Шереметьево", несомненно, начинает меняться - во многом как и сама Россия.