Иностранная пресса о России и не только

Феномен Путина. Российский президент ? это многогранная личность, объясняет московский аналитик Лилия Шевцова.

Владимир Путин ? неизвестный, неприступный, парадоксальный, многогранный: Лилии Шевцовой трудно поверить в то, что президент США Джордж Буш этим летом при первой же встрече заглянул кремлевскому хозяину в глаза и тотчас разглядел его душу. Для этого, считает русский политолог, пристально отслеживающий политические события в Москве, Путин представляет собой слишком многогранную личность.

Все два года, прошедшие с того момента, когда президент Борис Ельцин представил российской общественности тогдашнего премьер-министра Владимира Путина в качестве своего преемника, политик из Санкт-Петербурга, сделавший головокружительную карьеру, ассоциируется у политолога Шевцовой с названием романа Джона ле Карре: "Шпион, вернувшийся с холода". Путин ? это "президент, вернувшийся с холода".

Шевцова считает, что для описания личности Путина и его политики не существует никаких единообразных, одномерных объяснений. Когда она обозначает российский политический ландшафт как "пустыню", это звучит резко. Но при этом Шевцова немедленно добавляет: "Эта пустыня живет. Она ? как Сахара ? постоянно в движении, под поверхностью она кипит. Ситуация чрезвычайно многомерна: в России ничто не изменяется, и одновременно изменяется все".

Страна парадоксальна так же, как ее президент. И из анализа ведущего исследователя Московского Центра Карнеги выкристаллизовываются контрасты, антагонизмы и противоречия, которые позволяют хотя бы приблизиться к пониманию феномена Путина:

Между прозрачностью и непрозрачностью

Путин никогда не отказывался от того, что он плоть от плоти спецслужб, там он обучался, нашел свою нишу. То, чему он там научился, продолжает оказывать на него влияние и сегодня. "Никогда нельзя знать, что он в конечном счете предпримет", - говорит Шевцова.

При этом он никогда не делал тайны из своих политических намерений, его цели всегда прозрачны. Его важнейший приоритет: Россия ? сильное государство. Все политические силы должны подчиняться президенту. Это уже почувствовали регионы и их главы, обе палаты парламента и такие могущественные еще при Ельцине олигархи. В последнее время это ощутили и независимые средства массовой информации.

Между командой демократов и либералов

Путин путем принудительного подчинения всех политических сил и органов исполнительной власти создал систему, которую Шевцова характеризует как "манипулируемую" или, соответственно, "кастрированную демократию". Другим названием этой системы, пожалуй, могло бы быть "командная демократия". Путин хочет, чтобы все нити политической системы тянулись в Кремль. И тот, кто не подчиняется кремлевской команде, может на собственной шкуре почувствовать высокомерие власти.

С другой стороны, Путин видит Россию богатой, процветающей, современной, и либеральной страной, составной частью политической и экономической международной системы.

Между старыми властными структурами и необходимостью приспосабливаться к новым условиям

Путин ? дитя коммунистической эпохи и советского бюрократизма вместе с ней. Его принцип руководства опирается на сегодняшнюю двухмиллионную армию бюрократов ? и они полагают, что они собственно и являются теми, кто в постсоветский период, как и в советскую эпоху, определяет, что хорошо для страны и ее народа. Самонадеянность бюрократов тесно связана с их предрасположенностью к взяточничеству; внешне сильная, система власти ? внутри продажная и прогнившая.

При этом Путин знает, что ему надо менять всю систему ? бюрократию в том числе ? реформировать ее и модернизировать, если он действительно хочет сделать Россию процветающей страной.

Между модернизацией и реформами

Шевцова видит в Путине классического российского "модернизатора", но не реформатора. "Модернизатора" в том смысле, что он хочет с помощью Запада дать России толчок к изменениям, чтобы снова сделать ее сильной и могущественной.

Однако решающим вопросом, по мнению Шевцовой, является то, насколько Путин готов не только к модернизации, но и к всесторонним глубоким реформам. Настоящие реформы ? это разрушение прежних монолитных властных структур, изменение роли бюрократии, модернизация государственных учреждений, правовая и военная реформы, мирное разрешение чеченского конфликта. Если коротко, то Шевцова не думает, что Путину удастся модернизировать российскую экономику и общество без того, чтобы одновременно реформировать и политическую систему, демократизировать ее.

Между популярностью и пассивностью

Путин пользуется у россиян такой популярностью как, вероятно, ни один политик предшествующих времен. Для этого, как считает Шевцова, есть множество объяснений: Путин ? это разновидность "everybody's darling"; он в высшей мере отвечает глубокой потребности российского народа к стабильности: "российское общество просто устало от всех революционных изменений прошлого, оно тоскует по спокойствию и определенности. Путин олицетворяет эти ожидания".

Однако Шевцова говорит, что популярность Путина ? вещь обоюдоострая: его рейтинг колеблется между 70 и 80%, но только 15% населения согласно с тем, что его прежняя деятельность тоже была успешной. "Это значит, что популярность Путина больше базируется на ожиданиях, чем на действительно обоснованных аргументах". Другой парадокс: в то время как люди проявляют большое уважение к личности Путина, они по-прежнему относятся с сильным недоверием к той политической системе, к верхушке которой он относится.

В том числе и поэтому Шевцова представляет феномен Путина в виде отдельных набросков, так как его политическое созревание еще не завершено, и он находится в постоянном процессе обучения. "Давайте надеяться, - говорит она, - что за превращение Путина в полноценную политическую фигуру России в итоге не придется платить слишком большую цену".