Способны ли Россия и Запад сделать шаг к преодолению разногласий, объединившись в борьбе с ИГИЛ? Как полагает обозреватель The Financial Times Гидеон Рахман, попробовать стоит и вот почему.

Во-первых, после парижских терактов и угрозы предстоящих атак борьба с ИГИЛ стала главным приоритетом западной внешней политики. Во-вторых, наблюдаются пусть незначительные, но важные признаки готовности России идти на уступки на Украине. И, наконец, как признает автор статьи, "ни Запад, ни Россия не обладают монополией на мудрость в сирийском конфликте, и нахождение золотой середины между жесткими позициями Москвы и Вашингтона, возможно, поспособствует окончанию конфликта".

Наиболее ярые критики путинского правительства на Западе возразят, что Россия, аннексировавшая Крым и участвующая в боевых действиях на востоке Украины, является большей угрозой для мира, нежели ИГИЛ, однако это вряд ли убедит европейское и американское общество в момент, когда исламисты, а не Россия, представляют прямую и реальную угрозу для безопасности их городов, подчеркивает Рахман.

Правда, продолжает автор, не стоит отметать такой аргумент: ослабление давления на Россию, в то время как она наращивает военную мощь, а ее правительство занимает националистические антизападные позиции, может привести к повторению крымских событий. "Поэтому любые шаги к сближению с Россией надо делать постепенно и на определенных условиях, - советует Рахман. - ЕС принял правильное решение пока не ослаблять санкции против Москвы. Но, если перемирие на Украине будет восстановлено и сохранено и Россия будет конструктивно сотрудничать по Сирии, некоторое ослабление санкций в первой половине 2016 года вполне вероятно".

Противники сближения с Россией указывают также на то, что истинный мотив Путина в Сирии не борьба с ИГИЛ, а восстановление российского влияния на Ближнем Востоке и нанесение США символического поражения, что российские бомбардировки направлены главным образом против "умеренной" сирийской оппозиции, а стремление России сохранить Асада у власти укрепляет позиции джихадистов. Рахман признает весомость этих доводов, но не считает их перечеркивающими возможность сотрудничества по Сирии.

"Еще один камень преткновения между Россией и западными, а также региональными державами - судьба Башара Асада", - продолжает автор. Признавая правоту Запада и его союзников в том, что жестокость Асада способствовала усилению джихадизма, Рахман считает обоснованным и российское утверждение, что вакуум после падения Асада сменится хаосом, замешанным на исламизме, и этим обстоятельством не преминет воспользоваться ИГИЛ. "Учитывая реальную ситуацию в Сирии, а также иракский и ливийский опыт, аргументы России трудно опровергнуть", - признает Рахман. Как бы то ни было, США уже постепенно смягчают позицию, перестав настаивать на немедленном уходе Асада.

"Разумеется, Москва надеется укрепить престиж и стратегические позиции России в рамках любого урегулирования в Сирии. Это понимают и в Вашингтоне. Однако после терактов в Париже и на Синае о стратегическом соперничестве между Россией и Западом на Ближнем Востоке следует забыть ради общей стратегической и нравственной заинтересованности в победе над ИГИЛ и ради достижения мира в Сирии", - резюмирует автор.