Иностранная пресса о России и не только

Вино и поцелуи вместо упреков и антипатии - против ожидания пожилая москвичка встретила Бориса Райтшустера с распростертыми объятиями

Ноги у меня подкашивались. Как я посмотрю в глаза этой женщине? Что я скажу ей, если она станет меня упрекать? Право у нее на это есть. Тысячи мыслей проносятся у меня в голове, когда я выхожу из скрипучего лифта в панельном доме с осыпающейся штукатуркой, расположенном на севере Москвы, и подхожу к дверям Евдокии Деминой. Что она почувствует, когда перед ней вдруг предстанет немец? Она, бывшая пленница концлагеря Равенсбрюк? Немцы порушили всю ее жизнь.

Дверь открывается, и я, увидев на ее лице широкую улыбку, облегченно вздыхаю. Она говорит по-немецки: "Добрый день". Я настолько теряюсь, что на какое-то время сам забываю об улыбке. Евдокия Демина ведет меня прямо в жилую комнату своей крохотной квартирки. Там меня встречает накрытый стол. "У вас сегодня праздник? Вы ждете гостей?" - спрашиваю я. "Нет, - отвечает пожилая женщина, и ее глаза молодо сверкают. - Это для вас, ведь нельзя же только работать и делать со мной интервью, вам нужно хотя бы немножко поесть!"

Я не верю своим глазам и ушам. За то, что стоит на столе, пожилая женщина наверняка выложила не меньше одной, а то и двух своих пенсий. Она специально готовила, поставила на стол дорогое мясо, бутылку вина и импортный шоколад. "Сначала подкрепитесь, а потом можно и за работу, будете задавать мне вопросы!"

Меня так глубоко трогает это гостеприимство, и мне так трудно принять его. "Ты ее объедаешь, ей в ее 77 лет все это нужнее, чем тебе", - говорю я себе и практически не притрагиваюсь к пище. Это был единственное, за что Евдокия Демина на меня немного рассердилась. Она переходит на материнское "ты": "Сыночек, тебе нужно поесть, а то похудеешь. Если ты ничего не съешь, я на тебя обижусь!"

Она рассказывает мне свою историю. Гестапо схватило ее, когда она находилась у себя дома вместе с друзьями - гитлеровские палачи посчитали это встречей подпольщиков. С высокой температурой, в тифу Демина поступила в 1943 году в концлагерь, где ее отправили на принудительные работы. Из любви к родине, несмотря на опасность для жизни, она занималась саботажем, тайком упаковывая пустые патроны без пороха, чтобы тем самым спасти жизни своим воюющим землякам. Врачи из концлагеря ставили над ней медицинские эксперименты и подорвали ее здоровье. В какой-то момент она начинает плакать, слова застревают у нее в горле: "Поэтому позже я не смогла родить ребенка. А я так хотела иметь детей".

"Я люблю немцев"

Освобождение в 1945 году принесло Деминой новые страдания. В Советском Союзе ее постоянно вызывали на допросы. Ей вновь пришлось бояться за свою жизнь. Сталин подозревал бывших пленников фашистских концлагерей в шпионаже и сотрудничестве с немцами. Демина больше не понимала этот мир; именно на нее, с риском для жизни занимавшуюся саботажем, на родине смотрели косо. Она решила молчать о своем прошлом, никому не рассказывала о мучениях в Германии, о концлагере. Заговорить она осмелилась только после перестройки. В 1994 году она прочитала в газете о компенсации жертвам фашизма. Она надеялась, что на полученные деньги ей удастся вылечить свою отекшую ногу. Хотя официально медицинское обслуживание в России бесплатно, без денег Демину никто толком не лечил.

"Немцы причинили вам такое горе, они сломали вашу жизнь, а сегодня я, немец, прихожу к вам, и вы принимаете меня как родного, за праздничным столом. Почему?" - спрашиваю я. Евдокия Демина берет мою руку в свои ладони: "Я люблю немцев. Это чудесный народ. Гете, Шиллер... - говорит она со светящимися глазами. - В плену тоже были люди, которые совали мне еду. Я этого никогда не забуду. Нельзя мешать в одну кучу людей и политику". Евдокия Демина наливает мне вина. "Гитлер был преступником, а многие соблазнились, стали фашистами. Но нельзя подходить ко всем с одной меркой, многие немцы страдали под фашистами так же, как и мы. Политика - это одно, люди - другое".

Так же, как и Евдокия Демина, думает большинство россиян. Несмотря на весь неописуемый ужас войны с нацистами, они, похоже, настроены к немцам гораздо более благожелательно и имеют о них лучшее мнение, чем большинство немцев о россиянах. Практически все, молодые или старые, знают по фильмам о войне несколько немецких слов, "хенде хох" и "Гитлер капут". Германия - это в России одна из самых любимых стран, немцев встречают тут с распростертыми объятиями. И провожают. На прощанье Евдокия Демина крепко обнимает меня и целует в щеку.

Со времени моего визита к пожилой женщине прошло почти семь лет. Сегодня ей 84 года. Компенсацию от Германии она получила и наконец смогла позволить себе операцию на колене. Ей платят очень маленькую пенсию, но на ее скромный быт хватает. По крайней мере, так она утверждает. И наконец-то у нее появился "ребенок": сейчас вместе с ней живет ее племянник, который помогает ей также материально. Жилье в Москве очень дорогое, и это сводит вместе разные поколения. "Пожалуйста, скажите немцам большое спасибо, - говорит Евдокия Демина сегодня. - Спасибо за то, что вы не забываете свое прошлое, за то, что вы достаточно мудры, чтобы не стесняться открыто признавать ошибки своих отцов и дедов".