Иностранная пресса о России и не только

200 тысяч человек находится в Северной Корее в исправительно-трудовых лагерях, часто - в невыносимых условиях. Пытки и голод - это повседневные явления

На прошлой неделе стало известно о новой темной грани сталинского государства - о существовании огромного Гулага. Расследование американского Комитета по правам человека в Северной Корее (USCHRK), подкрепленное фотографиями, полученными со спутника, и свидетельскими показаниями, открыло существование системы исправительно-трудовых лагерей и политических тюрем, преддверия ада, достойного кисти Иеронима Босха.

Там содержится от 150 до 200 тысяч человек, которые подвергаются жестокой эксплуатации и нечеловеческим мукам. Бывшие надзиратели и заключенные, которым удалось выжить в этих условиях и выбраться оттуда, в деталях описывают те ужасы, которые стали в лагерях повседневным явлением.

Автор 125-страничного документа - Дэвид Хок, адвокат, специализирующийся на делах, связанных с нарушением прав человека. Известность он приобрел благодаря своим стараниям предать суду предводителей красных кхмеров в Камбодже.

Он представил доказательства существования 36 исправительно-трудовых лагерей, которые занимают огромную площадь в отдаленных районах Северной Кореи, некоторые - по 60 квадратных километров. В отличие от нацистских концлагерей пленники здесь не "уничтожаются". Тут, скорее, как в советском Гулаге, из них выжимают все соки.

Заключенные находятся на положении рабов. По 72 часа в неделю они надрываются на рудниках, рубят лес, пашут и сеют, работают в каменоломнях и на текстильных фабриках. Лагерям отводится существенная роль в полуразрушенной экономике Северной Кореи: женщины, например, шьют бюстгальтеры, предназначенные на экспорт в Россию, и вяжут свитера, продающиеся потом на японском рынке.

Возможно, что продукция, сделанная руками северокорейских заключенных продается и в немецких магазинах - после "отмывания" через китайские фирмы.

Условия труда бесчеловечны. Сун Ок Ли, которая провела в лагере семь лет, рассказывает о своей жизни: "Из-за тяжелых условий труда у меня сильнейшее искривление позвоночника. Теперь мой рост всего 120 или 130 сантиметров. Моя спина стала круглой, как футбольный мяч, а все кости выпирают наружу. Я выгляжу как какое-то странное животное".

Ужасные условия труда в сочетании с недостаточным питанием ведут к "шокирующему количеству смертных случаев". Заключенные, пишет Хок, "в течение продолжительного времени получают так мало еды, что постоянно находятся на грани голодной смерти".

В девяностые годы норма питания была еще меньше. Тогда смертность в лагерях достигала 33%. Кое-кого из заключенных отправляли домой "по медицинским показаниям". Позже некоторым удалось бежать. Они - лучшие свидетели Хока.

Из своих бесед с выжившими адвокат узнал, что заключенные пытаются обогатить свой рацион кормами для животных, травой, крысами и змеями. Они, чтобы не умереть с голода, даже выбирают непереваренные зерна из животных фекалий.

В Северной Корее легко прослыть "политически ненадежным" - достаточно насвистеть популярную южнокорейскую песенку. Других арестовывают за то, что они не совсем тщательно вытерли пыль с портрета "любимого руководителя" Ким Чен Ира, или за то, что они слишком часто смотрят в небо, выдавая тем самым свою приверженность христианству. В Северной Корее считается, что любая вера подрывает мощь государства.

Сун Ок Ли попала в тюрьму в 1987 году. "В тюрьме Кэчон было более шести тысяч арестантов - все политзаключенные, - говорит сегодня 55-летняя женщина, - не все они были против режима. Многим просто хотелось есть. Но если они жаловались, то сразу попадали в категорию идеологических врагов".

Подозреваемых в Северной Корее хватают где угодно и приводят на допрос. Там, часто под пыткой, их вынуждают к "признанию" и без суда бросают в исправительно-трудовой лагерь. Северокорейская философия "коллективной ответственности" ведет к тому, что в тюрьме оказываются целые семьи. Это повелось еще со времен основателя государства Ким Ир Сена. Порой под арестом оказываются три поколения семьи "преступника" - достаточно простого доноса.

Кан Чоль Хван был одним из тех детей, кто оказался в исправительно-трудовом лагере в качестве члена семьи так называемого преступника. Его деду предъявили обвинение в шпионаже, поскольку он однажды хорошо отозвался о японском капитализме.

Кана арестовали, когда ему было 9 лет, его семью продержали в лагере 10 лет. Он уже больше никогда не увидел своего деда, его отец погиб в лагере. Сегодня Кан работает журналистом и пишет статьи для одной южнокорейской газеты.

"Когда мне было 10 лет, нас заставили копать глину и строить дом, - рассказывает он. - Там были десятки детей. Когда они работали в карьере, случился обвал. Все погибли. Их тела были изуродованы. Их хоронили тайно, чтобы родители этого не видели".

Беременных женщин заставляли делать аборты, тем самым "искореняя" новое поколение диссидентов. Сун Ок Ли рассказывает, как обращались с родственницами заключенных: "Они закачивали в живот беременным женщинам соленую воду, даже если они уже были на девятом месяце. Если младенец несмотря ни на что рождался живым, надзиратели давили его ногами".

Заключенных также использовали в качестве подопытных кроликов при испытании биологического и химического оружия. Сквозь слезы Сун рассказывает о 50 товарищах по несчастью, которым как-то дали по куску вареной капусты. Через несколько минут их начало рвать кровью, а через полчаса все были мертвы.

В многочисленных изоляторах на китайской границе содержатся люди, которые попытались убежать в соседнюю страну, - китайцы безжалостно возвращают их на родину.

О существовании подобной системы наказаний в Северной Корее в США известно уже давно. Но до сих пор тема прав человека на переговорах с Северной Кореей не затрагивалась - теперь же, после публикации материалов Хока, все громче становятся голоса, которые как условие оказания экономической помощи выдвигают требование прогресса в вопросах соблюдения прав человека наряду с остановкой программы ядерного оружия.

Между тем северные корейцы всячески отрицают существование лагерей. Все обвинения в их адрес, говорят они, - "клеветническая попытка навредить репутации страны". Однако в самой Северной Корее о страшном Гулаге известно всем и каждому. "Даже трехлетние дети знают, что существуют тюрьмы, - рассказывает Сун Ок Ли, - если они плачут, родители их пугают: "Если ты не перестанешь плакать, ты окажешься в лагере!" И они сразу замолкают".